закусывает острыми мочками ушей и хрящами трясущихся поджилок.

А мы продолжаем.

Стрекоза оборачивалась, щурилась, в глаз то и дело залетали мошки, она вытряхивала их из них, те падали на землю, вставали и ругались матом и убегали под листья. Откуда они могли залететь в глаза, когда ветра не было? Они соорудили реактивный костюм в лаборатории, внутри жёлудя далеко в лесу, в тринадцати метрах от стрекозы.

Собрав подзорную трубу в чемодан, мышь положила его в карман и спрыгнула на канатке из лиан вниз, и побежала к стрекозе, видимо, помощь. Добежав до места, мышь спилила хвостом цветок и нежно, словно лепесток роз, схватила насекомое, погладила её:

— Всё будет хорошо, я никому не дам тебя в обиду! — и съела стрекозу, — никому!

Затем побежала на поле нарциссов, и истребила всё семейство.

Санта Клаус тем временем наслаждался одиночеством, поедая последнего копчёного эльфа, и, выкинув косточки в урну, встал и закричал:

— Ладно, в последний раз! — разомкнул замок на бровях и выпустил ветер на свободу.

Ветер бежал без оглядки, от страха его глаза были велики, по пути врезался несколько раз об пустоту, об помёт воздушного крокодила, пыльцу фей. Вытер пот со лба и сел на уступе Эвереста.

— С меня хватит! — и спрыгнул вниз. Кувыркаясь по склону, по камням и набив себе пару шишек, ветер встал, отряхнулся, — не дают нормально жить!

Злой презлой ветер набросился в лёгкие живых существ, лез и лез в них, пока легкие не взрывались и существа не умирали. На сто девяносто пятом ему осточертело и он пошёл на работу. Сто рублей в час. И выл ветер и выл, скитаясь по миру, годами, чтобы накопить на пещеру, дабы отдохнуть, один единственный в жизни раз, родить малыша и умереть. Несмотря на то, что был он парнем. Однако, инициировал он себя, как девушка. Так положено. Так модно сейчас.

Глава 41

Они всегда были рядом сколько себя помню. Когда мне приходилось закрывать глаза от невыносимой усталости, они подбирались ближе, тихонько ставили на пол лестницу, взбирались на них, прыгали на лицо, чтобы открыть на щеках порталы; маленьким, тонким ключом — комар кусал больнее, — и исчезали. Так было каждую ночь. Я точно предчувствовал; утром чесалась щека, и на том месте, видимо, где они проложили тропу — были следы невероятно крошечных ботинок. Но откуда же мне знать, как больно открывались двери в другие измерения? Комар укусил, тоже мне. В городе комаров то и не было. Вот, сказать вам, в то время я спал, однако же, моё астральное тело в это время наблюдало за ними. Они, эти ничтожные существа, часто оборачивались, один из крохотных людей даже держал в руках какой-то баллончик, скорее всего, усыпительный баллон. Стоило мне только залететь в тело, и я мог бы смахнуть их один за другим, убить, прихлопнуть, но этого не делал, мне было интересно, что же это за портал такой и куда он ведёт.

В один миг, я залетел в двери другого измерения и остолбенел, словно призрака увидел; внутри всё было красивее, чем во снах. Никакие мысли на тему фантастики не могли бы даже близко стоят с тем, что мне пришлось узреть собственными глазами, глазами астрального тела. Но, в то время мне ещё не приходилось думать о таких вещах, однако, стоило бы начать. Человек без фантазий, не более чем мусор без мыслей. С таким же успехом человеку можно было бы стать ложкой. О них мы поговорим позже.

Это был мир, где время замерло. Любое только представления миров, какое было у людей до меня и после меня, сконцентрировались в этой вселенной. Маленькие люди бежали вверх по бетонной лестнице, к огромному сооружению, по меньшей мере больше самого огромного грузовика, который когда-либо видел, — где, по всей вероятности, сидел самый главный из их народа. Однако, сказать об этом наверняка, было невозможно. Эти люди были крайне осторожными. Стоило бы только подумать о том, что там сидит бог, то бог исчезал, но всё же появлялся там, где его не ждали. Потому, крохотные люди шли куда сами хотели, и везде, куда бы они не уходили, сидел бог. Тот, кто дал им ключи от моих щёк, манипулятор их чувств и желаний.

Взлетев вслед за людьми, резкий и сильный хлопок по моему лицу остановил меня. Я упал на пол и со лба потекла кровь — желатиновая; кровь превратилась в зверей, и побежала по воздуху к млечному пути и исчезла в пустоту, где-то во тьме волопаса. Человек находившийся внутри сооружения видел меня. Скорее, меня видели все, кто здесь находился — даже стена напротив, у которой оказалось лицо сильно напоминающий Линкольна. Всё скрытое в этом измерении обретало физическое тело и становилось видимым. Тотчас, как только упал, и не успел прийти в себя, четыре крохотных человека подбежали ко мне, вкололи что-то в ногу, и я стал таким же, как и они — гномом. Бог взял меня на ладони и проглотил. Мгновение спустя, в комнате стало светло. Передо мной сидел обычный, совсем обычный, поверьте мне, человек. У него на голове была кепка с аниме, на запястьях часы, правда со сломанным циферблатом, но всё таки, походил он на обыкновенно простого хикикомори. Не зря он уединился в пустой комнате.

Он выкинул на стол несколько ключей и сказал, чтобы я выбрал один, который мне понравится, но, видимо, бог потом разозлился, потому что ни один из них мне не понравился. Тогда он выплюнул меня со словами, что моё присутствие не достойно в этом измерении.

Увы, выкинуть они меня не могли. Чтобы я не загадал, в мире этом сбывалось. Когда открывался портал, я вслух выкрикивал, что не хочу уходить и мир не может без меня, то, мир и вправду схлопывался в малюсенький спичечный коробок и начинал гореть. Мир знал, что без меня ему не выжить, и ни одно другое желание не могло быть сильнее моего. Каждое желание было сильное, но одно желание не могло испортить желание другого.

Спустившись по лестнице, я огляделся. На небе было темно, видно было, что вокруг меня, и